Верховный Инквизитор
|
- Ага, нужна. Чтобы государство от народа защищать… В общем, когда повстанцы начали действовать, у нас тоже активисты появились, пошли народ вербовать. Имперцы чистки начали, стукачество началось, допросы. Тогда вот моя сестра и… В общем, как объявили, что обвиняется она в измене, бросил я землю и тоже в Восстание записался. В одну ночь штурманули мы резиденцию властей и полицию, смели там всё, к гнилым корням. И наутро Империя осталась без Алуриона.
Оури промолчала, уставившись в бокал.
- Мы думали – сейчас нас в блокаду охватят, но повстанцы конечно же помогут со временем, а пока мы и так на планете продержимся. Ага, как же. Прибыл флот имперский, и пошёл орды десанта высаживать. Коммандос, шагоходы, батальоны штурмовиков - чего там только не было! Ну, тут уже деваться некуда. Только драться. За каждый клочок, за каждую пядь земли. Нашей земли. Ох, сколько тогда народу полегло. Целые деревни потом пустыми стояли – некому возвращаться было. Но мы их задавили, научились воевать крестьяне, ха! Переломили ситуацию. Три года воевали. Уже в самом конце меня вот взрывом зацепило… Но мы выкинули их с поверхности! А потом весть дошла – Император убит у Эндора. Столько радости было… Поначалу. А потом – рухнуло всё.
- Разрушители ведь на орбите остались, так? – решила блеснуть знаниями девушка. – И они применили Базу-Дельта-Ноль?
В глазах девушки промелькнуло сочувствие. Но Готас покачал головой.
- Да какая там Дельта-Ноль… Разрушители убрались, им не до нас было. Нет, всё нормально, Алурион официально вошёл в состав Республики. Прошли выборы правительства планеты, из местных. Только не тех выбрали. И самое главное – власть уже мало на что влияла. Многие с войны не вернулись, а кто вернулся – или запил, или в качестве наёмников пошли по Галактике колесить. Работать некому было. Я вернулся калекой. Выплатили мне сумму, неплохую по тем временам, на хорошие биопротезы и лечение. Только… всё в бутылку ушло. Бесконечные кутежи-гулянки, сначала от радости победы… а потом от горя бесперспективности. Со временем сумел остановиться, сказать себе – «хватит»! Когда очнулся – уже ничего собой не представлял. Ни я, ни моя планета. Нищета, безденежье, развал. Республика закрыла глаза на всё то, что происходило на Алурионе.
Эвел пригладил седеющие волосы.
- Всё же подкопил денег – тогда ещё пособие неплохое было – на дешевый протез ноги и на билет до Корусанта. На глаз уже даже и не замахивался. И подался в столицу. Горько было смотреть на то, что на родине происходит. Ничего у меня там не осталось, кроме воспоминаний, надоела мне бесконечная депрессия. Думал – уж в столице не пропаду, выучусь ремеслу какому-нибудь, буду при деньгах, хотя бы малость зарабатывать буду. Ага, сейчас. Только меня здесь и ждали, одноглазого и одноногого. В общем, не сложилось, ни с работой, ни в личном плане, хотя много чего было, и хорошего, и плохого. Сейчас вот путешествую, пользуясь бесплатным внутрипланетарным проездом, по кабакам и дешевым мотелям. Герой войны… жертва мира.
Готас замолк. В баре поубавилось посетителей, музыку приглушили, ничто не прерывало безмолвия Эвела и Оури.
- Получается, вы сражались ни за что, - подала, наконец, голос девушка. – Сражались напрасно.
- Как это напрасно? – нахмурился Готас. – Я сражался за свою родину. За свою землю. За свою сестру.
- И что это вам дало? При Республике стало лучше, чем при Империи?
Старик прищурился, пытаясь пробить синий лёд в глазах Оури.
- Ты считаешь, что при Империи сейчас жилось бы лучше, да? Сейчас модно охаивать Альянс, дескать, с жиру бесились. Только, милая моя девочка, ты хоть одним глазком видела Империю?
Оури выдержала взгляд ветерана.
- Нет, я не застала Империю. Но много читаю…
- «Читаю», ха!
- …изучаю материалы. Я учусь в Академии гуманитарных наук, на историка. Меня очень интересует имперский период. Это было великое государство. Да, у Палпатина были перегибы, но…
- Девочка моя, это…
- Я не ваша девочка.
- Неважно. Оури, наивное ты моё существо, эти «перегибы» уносили жизни, много жизней! Я сражался за свою жизнь, за жизнь тех, кто мне дорог!
- Не хочу вас обидеть, Эвел, но мне кажется, вы прежде всего мстили за свою сестру. Именно это… событие подтолкнуло вас на путь восстания.
- Да, мстил. И мне это удалось. Око за око, зуб за зуб. На войне всё просто – есть друг, и есть враг. За друзей надо сражаться, врагов надо убивать. Всё просто. Ты прав, а твой враг – нет.
Оури кивнула.
- В том-то и дело. Всё слишком просто. На самом деле всё сложнее. После победы все проблемы вылезли на поверхность. Эвел, вам ведь тоже не нравится нынешняя власть… или я ошибаюсь?
- Мон Мотма? Да она нихрена ничего не решает уже, там сплошные интриги. В Альянсе всё было по-другому, - махнул рукой Готас.
- Вот видите. Разрушать всегда легче. Империя, хотя и была милитаризованной донельзя, всё же была государством мира, войн не было, пока не появились повстанцы.
- Именно. Войн не было, пока… Пока! Не во всяком мире можно жить.
- Надо менять что-то изнутри, мирным путём.
- Как Империя родилась, так и сдохла, вместе с Палпатином.
- Ну, во-первых, не сдохла…
- Эти остатки я за империю не считаю. Что наши, что Пеллеон – грызутся друг с другом за место в Галактике, как стая массифов. То дерутся, то мирятся. Власти играют – народ умирает.
- Тут я с вами согласна, но…
- Хоть в чём-то согласилась, за это стоит выпить! – Готас поднял бокал.
- Вы мне дадите хоть слово сказать? – сердито-шутливо воскликнула Оури, но бокал подняла. Чистый звон соприкосновения затих в почти пустом зале.
- Так вот, - продолжила девушка. – История учит, что систему надо менять изнутри. Если её просто сломать, не задумываясь о последствиях – на обломках вырастет нечто ещё более уродливое. Это, конечно, не к вам претензия… но Империю нельзя было разрушать. Сколько войн произошло после раскола единого государства, это же ужас! Сколько они унесли жизней!
Разволновавшись, Оури осушила бокал до дна. Готас приподнял бутылку «рэйндропа», предлагая налить, но девушка резко замотала головой и перевернула бокал. Старик налил себе до краёв и принялся гипнотизировать стакан.
- Я неважно разбираюсь в политике, - взгляд Эвела не отрывался от стеклянного цилиндра. – Но я хочу вот что рассказать… Оури, ты родилась на Корусанте?
- Нет, на Кореллии. Мы с родителями переехали сюда пятнадцать лет назад, после Разрушения, когда сюда со всей Галактики приглашали переселенцев.
- А, понятно. Левое крыло Дворца ты не видела, оно как раз тогда было уничтожено. Во Дворец прежде экскурсии организовывали, но часть под левым крылом была закрыта. Так вот, лет двадцать назад встретил я здесь на Корусанте кореша, с Алуриона, представляешь? Тоже за Альянс сражался, а потом устроился охранником во Дворец. Так вот, говорит он мне: «Хочешь, покажу кое-что интересное?» И провёл меня туда. Тюремные камеры, куда свозили всех, кто не попадал под юрисдикцию местного правосудия. Врагов режима то есть. Огромный, огромнейший комплекс! Два десятка ярусов, несметные тысячи дверей, всё это убегает вдаль, пока не сжимается в точку. Стоя внизу, ощущаешь себя букашкой в ангаре. И вот что я подумал – эту проклятую махину не сломить изнутри. Не сломать снизу. Только уничтожив верхушку, можно на что-то надеяться.
- Уничтожение вершины айсберга ничего не даёт. Сейчас, думаете, всё принципиально по-другому?
- Да мне плевать, что там сейчас. Я знаю одно – за одной из этих дверей находится стена. Неприметная, серая, гладкая. И эта стена – последнее, что моя сестра видела в жизни.
- Вы специально накручиваете себя. Надо забыть об этом, это прошлое, и его не изменить.
- А что мне остаётся, кроме воспоминаний? Смотреть на тот бардак, что сейчас творится?
- Я не пойму вас, Эвел, - девушка потёрла виски. – Вы против Империи, против Республики, против Пеллеона. Вы хоть в одном государстве будете довольным?
- Я шестнадцать лет своей жизни жил при Старой Республике. Вот за это славное время я и боролся.
- Не такое уж и славное было – слабое государство, коррупция. Просто воспоминания детства всегда такие. Я Кореллию тоже вспоминаю, как размытый образ бесконечного счастья.
- Я не был ребенком в то время! – чуть возвысил голос Готас. – Мне было шестнадцать. Я с десяти лет в полях. Трудился и видел плоды своего труда. Как и другие. И никто нам не мешал, не указывал, как жить.
- И при Империи многие неплохо жили, и сейчас таких много. Вы просто оказались не в то время не в том месте.
- А может наоборот, в том? Родилась бы ты, Оури, были бы живы твои родители, если бы ситуация не изменилась?
- Да, - уверенно кивнула девушка. – К ним не было причин докапываться. Они не были изменниками или кем-то подобными.
Готас, который как раз делал очередной глоток, поперхнулся и закашлялся. Девушка испуганно съёжилась.
- Ой, извините, я не имела в виду…
- Барышня, за языком следите!! – на грохот неожиданно громкого голоса ветерана обернулся даже задремавший бармен, облокотившийся о стойку. – Моя сестра не была изменницей! И я не изменник! Я сражался за свою родину! И за Республику! За свободу! Да, за свободу - для меня это слово кое-что значит, не то, что для вас, поколения молокососов, родившихся уже после…
- По крайней мере, у нас открыты глаза, чтобы оценить всё с точки зрения истории, исторической справедливости, а не одной из сторон! – девушка тоже повысила голос.
- Да в гробу я видал вашу справедливость! Нет её, барышня! Есть друзья, и есть враги. Вот и вся справедливость. Валяйте, изучайте дальше бумажки в этой вашей Академии. Умники выискались, тоже мне! Да если вы к власти придёте, вы хуже Палпатина будете! За цифрами людей не видите.
- Ну вот, пошли обобщения и навешивание ярлыков, - закатила глаза Оури. – Извините, Эвел, этот разговор бессмысленный. Я, пожалуй, пойду.
Девушка встала. Готас откинулся на спинку стула.
|